Бульба не простой козак, у него есть воинский чин полковника. Краткое содержание повести Н. Гоголя «Тарас Бульба» (из сборника. В один месяц в битвах возмужали молодые козаки, и старому Тарасу любо . Великое произведение Н. Гоголя «Тарас Бульба» пронизано духом. Так они боялись старого козака, что . Есть возможность проследить жизненный путь, истоки зарождения героизма и предательства. Хит-парад треша от BADMAN'а - Видео обзор Тарас Бульба. О, выглядит лучше чем "Путь казака".

Тарас Бульба (Гоголь)/Глава I — Викитека. I— А поворотись- ка, сын! Экой ты смешной какой! Что это на вас за поповские подрясники?

Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было. Козак не на то, чтобы возиться с бабами.

И эдак все ходят в академии? Это были два дюжие молодца, еще смотревшие исподлобья, как недавно выпущенные семинаристы. Крепкие, здоровые лица их были покрыты первым пухом волос, которого еще не касалась бритва. Они были очень смущены таким приемом отца и стояли неподвижно, потупив глаза в землю.— Стойте, стойте! Дайте мне разглядеть вас хорошенько, — продолжал он, поворачивая их, — какие же длинные на вас свитки! Экие свитки! Таких свиток еще и на свете не было. А побеги который- нибудь из вас!

А отчего ж бы не смеяться?— Да так, хоть ты мне и батько, а как будешь смеяться, то, ей- богу, поколочу!— Ах ты, сякой- такой сын! Как, батька? За обиду не посмотрю и не уважу никого.— Как же хочешь ты со мною биться? Добрый будет козак! Ну, здорово, сынку! Вот так колоти всякого, как меня тузил; никому не спускай! А все- таки на тебе смешное убранство: что это за веревка висит?

А ты, бейбас, что стоишь и руки опустил? Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати с лишком лет и ровно в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего- нибудь, а он заставляет его биться!— Э, да ты мазунчик, как я вижу! Какая вам нежба? Ваша нежба — чистое поле да добрый конь: вот ваша нежба! А видите вот эту саблю? Это все дрянь, чем набивают головы ваши; и академия, и все те книжки, буквари, и философия — все это ка зна що, я плевать на все это! Вот где наука так наука!

Там вам школа; там только наберетесь разуму.— И всего только одну неделю быть им дома? Козак не на то, чтобы возиться с бабами. Ты бы спрятала их обоих себе под юбку, да и сидела бы на них, как на куриных яйцах. Ступай, ступай, да ставь нам скорее на стол все, что есть.

Говорил Тарас Бульба, засучив рукава, -- посмотрю я, что за человек ты в кулаке! Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути. D Модели Космических Кораблей далее. Не было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить . Один только козак, Максим Голодуха.

Не нужно пампушек, медовиков, маковников и других пундиков; тащи нам всего барана, козу давай, меды сорокалетние! Да горелки побольше, не с выдумками горелки, не с изюмом и всякими вытребеньками, а чистой, пенной горелки, чтобы играла и шипела как бешеная. Бульба повел сыновей своих в светлицу, откуда проворно выбежали две красивые девки- прислужницы в червонных монистах, прибиравшие комнаты. Они, как видно, испугались приезда паничей, не любивших спускать никому, или же просто хотели соблюсти свой женский обычай: вскрикнуть и броситься опрометью, увидевши мужчину, и потому долго закрываться от сильного стыда рукавом. Светлица была убрана во вкусе того времени, о котором живые намеки остались только в песнях да в народных думах, уже не поющихся более на Украйне бородатыми старцами- слепцами в сопровождении тихого треньканья бандуры, в виду обступившего народа; во вкусе того бранного, трудного времени, когда начались разыгрываться схватки и битвы на Украйне за унию.

Все было чисто, вымазано цветной глиною. На стенах — сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделанный рог для пороху, золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами.

Окна в светлице были маленькие, с круглыми тусклыми стеклами, какие встречаются ныне только в старинных церквах, сквозь которые иначе нельзя было глядеть, как приподняв надвижное стекло. Вокруг окон и дверей были красные отводы. На полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего стекла, резные серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями, через третьи и четвертые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена. Берестовые скамьи вокруг всей комнаты; огромный стол под образами в парадном углу; широкая печь с запечьями, уступами и выступами, покрытая цветными пестрыми изразцами, — все это было очень знакомо нашим двум молодцам, приходившим каждый год домой на каникулярное время; приходившим потому, что у них не было еще коней, и потому, что не в обычае было позволять школярам ездить верхом.

У них были только длинные чубы, за которые мог выдрать их всякий козак, носивший оружие. Бульба только при выпуске их послал им из табуна своего пару молодых жеребцов.

Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.— Ну ж, паны- браты, садись всякий, где кому лучше, за стол. Будьте здоровы, сынки: и ты, Остап, и ты, Андрий! Дай же боже, чтоб вы на войне всегда были удачливы! Чтобы бусурменов били, и турков бы били, и татарву били бы; когда и ляхи начнут что против веры нашей чинить, то и ляхов бы били!

Ну, подставляй свою чарку; что, хороша горелка? А как по- латыни горелка? То- то, сынку, дурни были латынцы: они и не знали, есть ли на свете горелка. Как, бишь, того звали, что латинские вирши писал? Я грамоте разумею не сильно, а потому и не знаю: Гораций, что ли?«Вишь, какой батько! А может, так как вы сделались уже слишком разумные, так, может, и плетюганами пороли? Чай, не только по субботам, а доставалось и в середу и в четверги?— Нечего, батько, вспоминать, что было, — отвечал хладнокровно Остап, — что было, то прошло!— Пусть теперь попробует!- сказал Андрий.

Вот пусть только подвернется теперь какая- нибудь татарва, будет знать она, что за вещь козацкая сабля!— Добре, сынку! Да когда на то пошло, то и я с вами еду! Какого дьявола мне здесь ждать? Чтоб я стал гречкосеем, домоводом, глядеть за овцами да за свиньями да бабиться с женой? Да пропади она: я козак, не хочу! Так что же, что нет войны? Я так поеду с вами на Запорожье, погулять.

Ей- богу, поеду! Зачем откладывать! Какого врага мы можем здесь высидеть? На что нам эта хата? К чему нам все это?

На что эти горшки? Она не смела ничего говорить; но услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах. Бульба был упрям страшно. Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый ХV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает!

Это было, точно, необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед. Вместо прежних уделов, мелких городков, наполненных псарями и ловчими, вместо враждующих и торгующих городами мелких князей возникли грозные селения, курени и околицы, связанные общей опасностью и ненавистью против нехристианских хищников. Уже известно всем из истории, как их вечная борьба и беспокойная жизнь спасли Европу от неукротимых набегов, грозивших ее опрокинуть.